Одесское счастье - Страница 25

Некоторые американцы как будто пугались, слыша женский смех. И правильно делали. Их отряд попал в чужой город и уступал по численности окружившей их команде женщин, которые не стеснялись использовать свои тела и портреты в качестве приманки. И мужчины, в своем далеко-далёко, наверное, прозорливые и хваткие, среди здесь только беззвучно разевали рты и клевали на удочку.

Среди прочих ловила рыбку в темной воде и моя бывшая одноклассница Саша, одетая в облегающий бирюзовый (под цвет глаз) топ с низким вырезом. Каждый раз, когда она наклонялась – а это случалось часто, – ее грудь топырилась наружу, притягивая взгляды. Саша то и дело словно нечаянно трогала себя, а мужчины послушно следили, как ее пальцы движутся по шее, по плечам, по бедрам. Ловкость рук и никакого мошенства. Она завораживала не хуже гипнотизера. И в достаточной мере владела английским, чтобы самой задавать главные вопросы. Где вы живете? (Котировалось одно из двух: Нью-Йорк или Лос-Анджелес.) Чем вы занимаетесь? (Ей годились только зубной врач, адвокат или нефтяной магнат.) Наверное, ее английского хватило бы, чтобы еще много о чем спросить, но ничто другое Сашу не колыхало. Ведя допрос, она призывно улыбалась и поглаживала руку собеседника, неотрывно глядя ему в глаза. Настоящая Сирена с большой буквы.

Цирк и атас, как она загоняла добычу. Если в голове жертвы и раздавались предупредительные звоночки, то Саша умело вырубала любую «сигнализацию». Джейн и ее американские друзья называли такой типаж «робоцыпа» и расписывали, мол, режь ее, жги ее, она не боится ни ножа, ни огня, ни даже пистолета и, снося преграды, напористо рвется к цели.

Хотя о чем тут распинаться? Тоже мне невидаль. Девушек, рассчитывающих через свою красоту рассекать по жизни, как волна по морю, повсюду тринадцать на дюжину.

Я специально записала на кассету романтическую западную музыку: от «Море любви» до «Разве она не прекрасна?» Стиви Уандера, но желающих танцевать нашлось мало.

К начальнице подбежала барменша в короткой черной юбке и просвечивающей белой блузке и взволнованно затерендела:

– Валентина Борисовна, американцы заказывают розовое вино, а у нас только белое и красное! Что же делать?

– Не тупи! Что тебе мешает из белого и красного сделать розовое? Возьми и смешай. Только осторожно, чтобы клиенты не заметили. Почему никто не пляшет? – Она поставила диск с музыкой в стиле «техно» и прибавила громкости. Кавалеры двинулись к дамам, выбирая партнерш по единственному доступному им критерию – внешности.

Мне в тот вечер достались пятеро подопечных. Первой стала дважды разведенная Маша, которая заботилась о пожилых родителях и воспитывала дочку. Они жили хором в двухкомнатной квартире. Маша трудилась официанткой за сорок долларов в месяц, хотя имела диплом преподавателя физкультуры. Учителя английского и математики подрабатывали репетиторством. А вот уроки владения мячом, ойц, спросом не пользовались. С одного взгляда на свою протеж я поняла, что она твердо взяла в голову закадрить жениха. Сегодня же.

Пожилой мужчина с усеянным капиллярными звездочками портретом подошел и спросил, как меня зовут. Я пояснила, что не вхожу в число девушек на выданье, и тотчас представила его Маше. Изучив ее карие глаза и подтянутую фигуру, он прокаркал:

– Сколько ей лет?

Ну и кадр! Даже не поздоровался. Ни один одессит не позволил бы себе такого хамства. Маскируя его бестактность, я перевела:

– Он сказал: «Рад встрече. Вы очень молодо выглядите. Но все же, сколько вам лет?»

– Он все это сказал? – удивилась Маша, перекрикивая музыку.

– Вспомни со школы: в английском много сокращенных конструкций.

Маша глубокомысленно кивнула:

– Мне двадцать шесть. – Сорвала с себя девять лет так же ловко, как бабуля ростки с картофелины.

Поделив разницу, я сказала:

– Ей тридцать.

– А сколько у него денег? – задала встречный прямой вопрос Маша.

Таки да, одесситы тоже бывают бестактными. Пожалуй, лучше не обобщать.

– Мария говорит, добро пожаловать в Одессу. Ей интересно, чем вы занимаетесь.

– Я инженер, – ответил старпёр. – У нее есть дети?

Я кивнула. Он развернулся и ушел.

– На миллионера я не претендую, – выдохнула Маша с явным облегчением, – а хочу просто приятного мужика примерно моего возраста, который будет меня уважать и станет хорошим отцом.

Я сжала ее руку.

– Не переживай. Обязательно такого найдем.

В течение следующего часа мы побеседовали с Джеймсом, Патом, Майклом, Кевином и Джорджем. Слишком старый, слишком ребячливый, слишком уклончивый, слишком напористый, слишком повернутый на сексе. Мой вольный косметический перевод вселял в Машу надежду, которую я сама постепенно теряла.

Оглядевшись, я вдруг заметила скромного симпатичного мужчину. В его глазах читалось томление. Я решительно потянула Машу навстречу ее судьбе. Но нас опередила Сирена Саша. Можно было избавиться от нее по-тихому – хватило бы шепнуть, что в другом конце зала прохлаждается стоматолог с «порше». Но я решила разыграть зрелищную сцену, бо мы, одесситы, любим драму. Не зря наша опера на третьем месте среди красивейших театров мира, а ведь и кроме нее у нас имеется еще дюжина театров. Я вытолкнула Машу вперед, поближе к Сирене.

– Вот та, кто вам нужен! – провозгласила я, указывая на свою подопечную. – Самая добрая и душевная женщина в этом зале. Она составит вам прекрасную пару. Я чувствую, что вы обязательно поладите и влюбитесь друг в друга.

Американец пометался взглядом по представшим перед ним женщинам и остановился на Маше.