Одесское счастье - Страница 101

• Предыдущая
• 101 / 136
• Следующая

101

– Как мило.

– Нет. Ничего милого. Расчет и контроль, – быстро проговорила Оксана, и ее зрачки расширились на возвращающихся мужчин. – Контроль. Контроль.

Мы кушали свои салаты как ни в чем не бывало. Оксана слегка улыбалась. Официантка убрала тарелки, и Джерри пошел выкурить очередную сигарету. Тристан слинял следом. Он редко оставлял меня без присмотра, но, похоже, жаждал добиться одобрения от нового друга.

Я повернулась к Оксане, и она продолжила, словно и не прерывалась.

– Еще в Москве он спросил, во сколько я заканчиваю работать, и всегда звонил через полчаса. Это казалось мне трогательным, пока однажды я не припозднилась. Он пришел в бешенство и принялся обвинять меня в неверности. А ведь задержалась я меньше чем на час.

 – И что ты?

– Повесила трубку. Но потом он написал, что так бурно отреагировал, потому что слишком сильно меня полюбил. Убедил меня, что от беспокойства слетел с катушек. Теперь-то я понимаю, что он даже не ревнив, а просто кошмарно не уверен в себе.

Не уверен в себе. Один в один про Тристана.

– А почему он не уверен в себе?

– Ни за что не поверишь, – усмехнулась она. – История как в фильме. Фантастическом. С элементами порнушки.

– Не томи, рассказывай. – Я подалась вперед.

– Его жена работала надзирательницей в тюрьме. И влюбилась в коллегу.

– Звучит не так уж фантастично. Служебные романы случаются довольно часто.

– Да, но той коллегой была женщина.

– Кино! – воскликнула я: этим словом мы в Одессе называем что-то невероятное. Слово пришло из немецкого языка и означает художественный фильм. В русском его употребляют, когда говорят о чем-то, что может произойти только на экране, а никак не в жизни.

– Да уж. И вот после двадцати пяти лет брака она пришла домой и заявила: «Я никогда тебя не любила. Ты мне никогда даже не нравился. И вообще я лесбиянка».

– Значит, на старости лет она оказалась розовой?

– Розовее розы.

– А ты-то здесь причем? – спросила я, но на лице собеседницы обратно нарисовалась манекенная улыбка. Мужья возвращались.

Подошла официантка со стейками и моими баклажанами. Джерри беспрерывно громко выступал, его рот набивался, но не затыкался. Я не сводила глаз с Оксаны, которая сидела с прямой спиной и кушала так парадно, будто на приеме в Кремле, а не в захолустной забегаловке. Спрашивается вопрос: что же у нее спереди, чем же она будет дальше заниматься. Как умная симпатичная девушка вроде нее может жить с таким мужланом-рогометом? Таки да, я ее жалела. Встретившись со мной взглядом, Оксана наклонила голову, и меня осенила ужасная мысль: она сидела напротив и думала за меня все то же самое.

Покончив с обедом, Джерри снова вышел из-за стола. Тристан увязался следом.

– У него трое детей, и они меня ненавидят. Здесь я не врач, а пустое место. Такого я совсем не ожидала. И из всего, – она махнула в сторону крыльца, где околачивались наши мужья, – это самое болезненное. Во Владивостоке я, сколько себя помню, была кем-то: лучшей ученицей в классе, лучшей студенткой на курсе, самой молодой женщиной-врачом в больнице, авторитетным специалистом, у которого охотно консультировались и брали интервью. Но здесь я никто.

Я лишь печально кивнула. Оксана в точности озвучила мои собственные переживания. В Эмерсоне не было ни одного конструкторского бюро. Я день за днем сидела дома на шее у Тристана. Но у него хотя бы не было ненавидящих меня детей. Хоть в этом мне немножко свезло.

– Сколько вы уже женаты? – поинтересовалась я.

– Почти полтора года. А кажется, что гораздо дольше. Иногда я прихожу к мысли, что нужно от него уйти. Должно быть, он догадывается, куда меня клонит, потому что ежедневно грозится, что, если я подам на развод, он сделает все, чтобы меня тут же депортировали.

Мы сидели в мрачном молчании, и каждая думала о том, что оставила на родине; каждая думала о том, от чего нам пришлось бы здесь отказаться, вернись мы туда, откуда бежали.

– А у тебя какая история? – спросила Оксана.

Я достала с груди кольцо с бриллиантом и показала ей.

– Вот, один парень подарил как раз перед моим отъездом из Одессы. Просил моей руки.

– Кино! И что ты ответила?

– Я как раз собирала чемоданы в Америку, но ему об этом не сказала. Он думал, что я смотаюсь на пару недель в Киев, а потом выйду за него.

– Почему же не вышла?

– Потому что он алкаш и бандит. – Я спрятала цепочку под свитер.

Оксана кивнула.

Мужья вернулись. Джерри оставил на столе доллар и скомандовал:

– Все, сматываем удочки.

Мужчины пошли к выходу, мы потащились следом.

– Он сильно старше меня, – шепнула Оксана на русском.

Я кивнула.

– Но, знаешь, может, все еще и устроится, – ее голос переполняла надежда.

Я прекрасно понимала ее чувства. В какие-то моменты мне тоже казалось, что все еще будет хорошо.

Потом она добавила:

– Может, он просто умрет.

Глава 18

...

Привет из чудного штата Калифорния!

Здравствуй, бабуля, самая любимая бабушка в Одессе!

Можешь в такое поверить, что мы с Тристаном отметили уже четыре месяца со дня свадьбы? Да, время летит быстрее самолета. Тристан сейчас сидит за кухонным столом и проверяет домашние задания своих учеников. Он крепко ответственный и заботливый.

И семья его тоже очень добрая. Деверь с невесткой приехали два дня назад. Она приветливая и ласковая. Сказала, что я – лучшее, что случалось с Тристаном за всю его жизнь. Они приехали, чтобы отпраздновать с нами День Благодарения. Это американский праздник, который случается в конце ноября. По такому поводу собираюсь закатить грандиозный пир! Как бы мне хотелось, чтобы ты была со мной рядом и немножко помогала! Когда сижу за столом с новой родней со стороны Тристана, то и дело тебя  вспоминаю и крепко грущу. Без тебя мне праздник не праздник. В душе я всегда берегу для тебя дополнительный прибор.